«Нет, сынок, ты будешь музыкантом»

Дмитрий Ильич, впрочем, сначала удивляет меня, когда бережно доста­ёт из футляра составные части чёрного кларнета, быстро собирает его, словно конструктор, и прикладывает к губам. Ма­ленький тесный класс факультета испол­нительского искусства (бывшего музы­кального колледжа имени С.А. егтярёва) БГИИК, где преподаёт мэтр, наполняется мелодичным соло, и я пытаюсь запом­нить этот звук, чтобы позже узнать его в мощном оркестровом многоголосье. Хотя вряд ли у меня получится, другое дело — Дмитрий Хегай, который за десятки лет работы в профессии может услышать «голос» родного инструмента, если, на­пример, будет слушать концерт в зри­тельном зале.

— Дмитрий Ильич, объясните мне, дилетанту, какую роль в оркестре играет кларнет? Что он привносит в композицию и может ли, допустим, симфонический оркестр обойтись без кларнета?

— Да о чём вы говорите?! Оркестр без кларнета — это фантастика. Исключено! Все духовики в симфоническом орке­стре — солисты. Независимо от того, игра­ешь ты первым кларнетом, вторым или третьим, у каждого отдельная партия. В отличие от струнников — виолончелистов или скрипачей, — их пять-шесть, и они как минимум дублируют друг друга. Открою вам ещё один секрет: у духовиков есть привилегия — отработал 25 лет и имеешь право выходить на пенсию, потому что наша работа приравнена к тяжёлому фи­зическому труду.

— Серьёзно? Вот так открытие! Вы на пенсию не собираетесь, наде­юсь?

— Нет, конечно. Я начал работать в 1993 году у замечательного руководите­ля духового оркестра ДК «Энергомаш» Виктора Филипповича Шурупова, при­чём умудрился одновременно побывать участником других оркестров. Дело в том, что раньше у нас была отличная возмож­ность подхалтурить — в первую очередь на демонстрациях по случаю больших праздников. Идёшь сначала в составе одного оркестра, и когда заканчиваешь играть, оббегаешь трибуны и вливаешься в ряды второго оркестра — и вновь торже­ственным маршем с новой композицией. И так не один раз.

— Знаю, сейчас у вас несколько должностей. Как вас представить нашим читателям?

— Я артист симфонического оркестра Белгородской государственной филар­монии, старший преподаватель кафедры оркестровых инструментов факультета исполнительского искусства Белгород­ского института искусств и культуры, пре­подаватель по классу кларнета и саксо­фона Детской музыкальной школы № 1 г. Белгорода. Также являюсь членом президиума Всероссийской ассоциации кларнетистов имени С.В. Розанова.

— Понимаю, что кларнет — ваше всё. Почему именно этот инструмент?

— Да, он у меня действительно в приоритете, владею им в совершенстве, хотя играю ещё на саксофоне, фортепиано, люблю валторну, фагот. Почему всё-таки кларнет? Уникальный инструмент, у ко­торого неограниченные возможности. У кларнета диапазон четыре октавы — это очень много. Он способен звучать густо и мягко, в среднем регистре издаёт вот такие звуки (играет. — В.П.), может по­пищать вверху (вновь играет. — В.П.), то есть кларнет изображает и передаёт не­мало характеров и тембров, чем могут по­хвастать далеко не все инструменты.

— Но позвольте, Дмитрий Ильич: саксофон звучит не менее богато и колоритно и, я бы сказал, божествен­но. Неужели он у вас не в чести?

— Согласен с вами, саксофон — вели­чайшее и тоже уникальное изобретение, способное подражать любому инстру­менту. Мне больше нравится классиче­ский саксофон. Нам известны замеча­тельные концерты Глазунова, Готлиба, написанные для саксофона. А мои пред­почтения объясняются просто: по обра­зованию я кларнетист, да и владею сак­софоном не настолько филигранно, как кларнетом.

— Как вы увлеклись музыкой?

— Всё благодаря папе. Вы наверняка знаете, что мой отец, Илья Николаевич Хегай, — известный советский и россий­ский художник, в честь которого в Старом Осколе, где жили родители, названа ули­ца. Так вот, будучи ребёнком, я нередко бывал у него в мастерской, пытался что- то рисовать, подражая папе. И однажды я показал ему свой рисунок: мол, смотри, как я умею. И спросил: «Пап, я тоже буду художником?». Он ответил: «Нет, сынок, художники в нашем роду уже есть, ты бу­дешь музыкантом». Его слова послужили для меня призывом к действию: в первом классе я самостоятельно записался в му­зыкальную школу по классу фортепиано. И когда наша семья в 1979 году перебра­лась в Старый Оскол (мне было девять лет), поступил в Детскую школу искусств имени М.Г. Эрденко — тоже по классу фор­тепиано.

— Кларнетом пока и не пахнет…

— Кларнет появился в моей жизни чуть позже. В седьмом классе мне так сильно захотелось стать военным музыкантом, что ни о чём другом думать не мог. Узнал, что в городе Видное Московской обла­сти есть военно-музыкальное училище, причём оно было единственным подоб­ным учебным заведением в Советском Союзе. Принимали в училище исключи­тельно духовиков, поэтому в седьмом классе я перевёлся в класс кларнета. И в это же время познакомился с прекрас­ным педагогом Борисом Николаевичем Распутиным, преподававшим в школе имени Эрденко. Он и привил мне любовь к кларнету, объяснил базовые правила игры на инструменте. Но в военно-му­зыкальное училище я, увы, не поступил. Представьте себе: в 1984 году в Видное приехали попытать счастье 280 клар­нетистов, 320 трубачей, не говоря уже о тромбонистах и других специалистах. Зато позже меня приняли в Белгородское музыкальное училище имени Дегтярёва — сразу на второй курс: наш знаменитый педагог, заслуженный работник культу­ры России и мой наставник Михаил Ми­хайлович Польщиков разрешил. После окончания училища по распределению попал в Федосеевскую детскую музы­кальную школу в Старооскольском райо­не, где отработал один год, и отправился опять учиться — в Воронежский институт искусств по классу кларнета. Потом был духовой оркестр ДК «Энергомаш», и в 1998 году пришёл в музыкальное учили­ще имени Дегтярёва, где и работаю до сих пор.

— Наверняка вы помните о самом необычном концерте в вашей музы­кальной карьере. Расскажите о нём.

— У музыкантов есть такая практи­ка — гастрольная поездка с другими ор­кестрами. Мне однажды посчастливи­лось поехать на гастроли по Европе с Ульяновским симфоническим оркестром в качестве второго кларнетиста. За 20 дней мы дали 12 концертов в великолеп­ных залах Барселоны, Цюриха, Женевы, Вены, Будапешта, Праги, Амстердама, Стокгольма, Турку, Хельсинки… Причём стартовали в декабре из Барселоны при температуре плюс 25 градусов, а закон­чили в январе в Хельсинки, где столби­ки термометров показывали минус 15. Эмоции невероятные испытали! В пер­вую очередь от волшебных концертных залов. Особенно впечатлили старин­ные швейцарские и австрийские залы с королевскими ложами, изумительной акустикой.

— Что вам больше по душе — играть на инструменте или обучать про­фессии студентов?

— И то, и другое доставляет удоволь­ствие. Когда сам играю, безусловно, наслаждаюсь от того, что передаю зри­телям свои эмоции. Музыка действи­тельно творит чудеса. Если у тебя нет настроения, возьми кларнет или саксо­фон, поиграй — и всё пройдёт, будьте уве­рены. И преподавать люблю. Показываю ребятам, как нужно держать инструмент, как правильно дуть и извлекать звуки, и если они добиваются в итоге успехов, конечно, испытываю огромное удовлет­ворение.

— Если не ошибаюсь, ваших учени­ков сейчас немало в составе симфо­нического и духового оркестров Бел­городской филармонии…

— Это правда. Мои выпускники работа­ют также в ведущих российских оркестрах, преподают в музыкальных школах или учатся в высших музыкальных учебных заведениях. Гена Чухлов, Вазген Юсупов, Марат Аванесян, Юлия Ильина, Юрий Ма­каренко, Владислав Бобрышев, Валерия Калитина, Виктория Константинова — пе­речислять могу долго. Более 50 человек выпустились за 25 лет из стен музыкаль­ного колледжа. Пригласил всех на свой юбилейный сольный концерт, который со­стоится 27 октября в нашей филармонии. К сожалению, приедут не все: кто-то в это время будет находиться на гастролях или участвовать в конкурсах.

— А сами выступаете в конкурсах?

— Обязательно. Они держат меня в то­нусе, помогают не застаиваться. В 2010 году, например, в составе инструмен­тального квартета «Экспромт» вместе с Геннадием Панкратовым, Борисом Мо­чалиным и Натальей Боровик поехали на конкурс в греческий город Козани, где за­няли третье место.

— Ваши коллеги по секрету сооб­щили мне, что вы стреляете из лука. Зачем вам это?

— Да, увлёкся как-то случайно и проза­нимался целый год, позже даже приобрёл лук и стрелял на заднем дворе колледжа во времена пандемии. Студенты засекли мои тренировки, и я их иногда пугал пе­ред экзаменами: смотрите, мол, не сда­дите — будет хуже (смеётся. — В.П.).

— Чем ещё увлекается музыкант Хегай?

— Как любой кореец, я люблю готовить. Правда, после небольшого ДТП у меня с некоторых пор отсутствует обоняние, ста­ло чуть сложнее готовить, ведь раньше по запаху определял, когда выключать пли­ту. Но родные всё равно любят мою кух­ню. Это тоже, как кларнет, — особая сти­хия, где я выражаю свои эмоции, передаю настроение и наслаждаюсь.

Беседовал Владимир ПИСАХОВ
ФОТО БОРИСА ЕЧИНА