— Что такое чувство юмора?
Дмитрий Мешков: Я считаю, что чувства юмора как единого явления не существует. Скорее, это комплекс чувств: в первую очередь эрудиция, ещё скорость мышления, а также умения слушать и понимать услышанное.
Александр Шуринов: А для меня это что-то сродни магии. Магии разлома причинно-следственной связи, когда вместо ожидаемого звучит неожиданное. А вообще сложно обсуждать такие вещи. Вот есть, например, стакан, с ним всё понятно, в нём вода. А вот есть чувство юмора или нет — как тут определишь?
— А веселье какое отношение имеет к юмору?
Д.М.: Может и не иметь отношения, а быть просто результатом хорошего настроения или вызвано щекоткой.
А.Ш.: А ещё смех может быть зара- зительным.
— А чувство юмора можно развить или это врождённое качество?
Д.М.: Думаю, развить нельзя. Можно развить умение шутить. Чувство юмора зависит, как я уже говорил, от эрудиции. Чтобы шутить и понимать шутки, нужен определённый уровень знаний. Если кругозор узкий, то и шуточки будут «заходить» попроще и поглупее. Важно не только много знать, но уметь эту информацию быстро анализировать и выдавать на неё реакцию. Очень часто шутки — это даже не что-то смешное, а просто очень быстрая реакция. На этом строится юмористическая импровизация.
А.Ш.: А я не согласен насчёт эрудиции. Ведь есть много тупых анекдотов, которые просто на каких-то ситуациях возникли, они тоже смешные. Их необязательно сочинили высокоинтеллектуальные люди.
Д.М.: Человек, который создаёт тупые анекдоты, должен иметь такую большую базу…
А.Ш.: …и уверенность, что делает что- то действительно смешное.
Д.М.: А уверенность в своей непогрешимости существует либо у психически нездоровых людей, либо у хорошо подготовленных.
— А как насчёт чёрного юмора? Как вы к нему относитесь?
А.Ш.: Да я даже не знаю, почему он чёрный. Мог же быть красным (хотя это, скорее, юмор советского времени) или голубым (голубой же уже смешно), или жёлтым (это, наверное, про снег?). Чёрного много разновидностей, он может быть связан со смертью или физическими недостатками человека, а может — с африканским континентом.
— А вы вообще любите чёрный юмор?
А.Ш.: Я вообще нет.
Д.М.: А я вообще да. Я по жизни «да». Потому что, когда весело, я шучу, а когда нет — отшучиваюсь.
— Часто вас юмор спасает в каких-то сложных ситуациях?
А.Ш.: Конечно, юмор помогает, но никаких конкретных историй в голову не приходит.
Д.М.: Юмор — прекрасный способ перевести тему, когда возникает какая-то напряжённая ситуация. Пошутил — и уровень доверия к тебе автоматически вырос и разговор пошёл о другом.
А.Ш.: Ага, вот нападут на тебя в тёмном переулке, а ты им такой: «Слушай анекдот!».
Д.М.: Я вообще считаю, что анекдот — жанр вымирающий.
А.Ш.: Анекдот умер, а Маменко нет…
Д.М.: А Маменко просто никто не сказал. Он выходит, рассказывает, ему включают фонограмму смеха, и он думает, что всё классно. А ведь просто остановить, сказать: «Слушай, Маменко…».
— А почему анекдот умер?
А.Ш.: Да не умер он!
Д.М.: Просто раньше основной темой анекдотов была политика, а сейчас любые новости — один сплошной анекдот, не надо ничего придумывать. И скорость коммуникации увеличилась до такого уровня, что просто анекдот не успевает зародиться.
А.Ш.: Мы тут с Дмитрием обсуждали возможности искусственного интеллекта и пришли к выводу, что нельзя создать такой ИИ, который мог бы придумать анекдот или смешной рассказ. Может, что-то близкое по смыслу, но никак не вызывающее искренний смех.
— А вообще современный мир как-то повлиял на развитие юмора? Сейчас, например, популярны короткие видео и картинки, так называемые мемы (слова или изображения, которые имеют одинаковое для всех значение и считаются смешными. — Прим.ред.).
Д.М.: Юмор откровенно мемифицировался (как раз от слова «мем»). Например, в современном юморе есть такое явление, как комедия наблюдений: юмористы находят часто повторяющееся событие, которое гарантированно имеет отклик у слушателей, и шутят на эту тему. Но сейчас получается, что сначала потребителю дают какой-то мем, приучают его к тому, что это смешно, а потом его «обшучивают».
— А шутить стало сложнее или, наоборот, легче?
Д.М.: Ну мы же профессионалы. Нам всё по плечу. Для тех, кто умел шутить раньше, сейчас шутить проще — всё очень коротко и узнаваемо для зрителей. Например, ты пишешь слово «когда» и это уже мем. Поэтому появилась масса людей, считающих, что они юмористы.
— А вам не становится от этого скучно?
Д.М.: Когда я сотрудничал с одним юмористическим ТВ-шоу, то писал очень много шуток, чтобы себя порадовать и им было из чего выбрать. Там обязательно были интеллектуальные шутки: и то, что, по- моему, понравится зрителю, и то, что понравится редакции программы, и то, что в конечном счёте купят, — как правило, это были разные шутки. Поэтому мне не сложно, а интересно шутить по-разному.
— Существует ли сейчас интеллектуальный юмор и где его найти?
Д.М.: Вопрос даже не в интеллектуальности, а в литературности юмора. Хорошая шутка строится из красиво, грамотно выстроенного предложения.
— Какая польза от чувства юмора?
А.Ш.: Чувство юмора есть у каждого, просто мы смеёмся по разному поводу и с разных шуток. Это некий признак культуры, по нему можно определить, какой человек национальности или территориальной принадлежности. Говорят: женись на женщине, которая смеётся над теми же шутками, что и ты.
Д.М.: Может, «над твоими шутками»?
А.Ш.: О, ну это вообще повезло. Потому ты до сих пор и не женат?
— А бывают ситуации, когда шутить не стоит?
Д.М.: Шутить можно всегда, вопрос лишь в том, насколько ты владеешь этим инструментом. Порой можно пошутить и в очень серьёзной обстановке и это «зай- дёт».
— Почему сейчас так много юмористических шоу?
Д.М.: Благодаря такому жанру, как стендап, когда человек рассказывает якобы историю из жизни, а люди смеются, возникло ощущение, что шутить — это очень легко, поэтому и наплодилось всяких. Кто-то смеётся над ними, а кому-то это реально смешно. Я всё равно думаю, что тут вопрос в пропаганде: кто-то придумал, что та или иная ситуация смешная, и все начинают её использовать, как некий мем.
А.Ш.: Ну, мем — это же идея, а идеи правят миром. Никуда от этого не денешься. Вот идея, что это смешно, завладела каким-то количеством умов. Психологи провели эксперимент: несколько десятков человек загнали в один зал и сказали: ходите по нему как хотите, а нескольким задали определённую траекторию. И как только число последних достигло трёх процентов, остальные начали присоединяться к ним. Мы стадные. И меньшинство управляет миром. И не те, у кого все деньги мира, а те, у кого есть идеи куда идти. Они и решают, что смешно.
Д.М.: Большинство шуток строится по принципу «заход — добивка», то есть это некий рассказ и неожиданная концовка. Между ними находится коннектор — слово, которое меняет смысл сказанного вначале, отчего оно становится смешным. Таким образом шутить можно над чем угодно. Правда, узнав теорию, ты не станешь юмористом.
— Отличается ли юмор в других странах и регионах?
А.Ш.: Мне кажется, больших различий нет, если это качественный юмор. Есть представители других наций, которых в хорошем переводе можно слушать и смеяться, потому что они выбирают темы не местечковые, а глобальные и всем понятные.
Д.М.: Раньше было различие между соцлагерем и каплагерем, мы по-разному жили. Поэтому какие-то шутки могли быть не поняты одними или другими. А сейчас такого нет, так что всё зависит от уровня развития. Хотя есть языковые особенности. Наш язык очень богат, поэтому шутки могут строиться за счёт игры слов.
А.Ш.: Есть, конечно, зависимость от условий, в которых человек находится. Недавно наш знакомый Борис Мелокум придумал очень хорошую шутку: « — Дорогой, скажи мне три главных слова! — Отбой ракетной опасности». Она уже ушла в народ и вызывает улыбку у тех, кто ощущает на себе всё происходящее в приграничье, а людям из других регионов будет непонятна.
— Получается, юмор — это ещё и способ справиться с тяжёлой ситуацией?
А.Ш.: Конечно, но это происходит неосознанно, как естественная реакция на события жизни.
Беседовал Сергей ЕЛИСЕЕВ
ФОТО «БЕЛГОРОД-МЕДИА»
