Всю информацию о предках по линии мамы я услышала от своей бабушки — Сальниковой Натальи Алексеевны, а она — от своей мамы. Моя прабабушка Мария Лаврентьевна Кустова (в девичестве Акимова) родилась на Алтае, в селе Краснощёково. Семья была большой и дружной, шестеро детей: Иван, Михаил, Павел, Пётр, Мария (моя прабабушка) и её сестра Анна. Начало войны дети с мамой встретили в селе Батурино Томской области. Старшие работали, младшие учились.
Мария Лаврентьевна рассказывает: «Хорошо помню, как началась война. Объявили по радио (в этот день протянули провода, повесили громкоговорители на деревья). Сколько слез было! Я к тому времени окончила школу, училась на «пятерки», поэтому устроилась в народный суд учеником счетовода. Призывников отправили до Асина первым же пароходом, а дальше, до Томска, поездом. Ивана, Михаила, Павла забрали в один день. На сборы дали всего час-другой. Что творилось на пристани, страшно вспоминать: плач, крик, вой. Призывников погрузили на пароход, милиция к нему никого не подпускает! Люди прощаются, тянутся друг к другу, кричат, машут руками, фуражками, платками. Пароход накренился, так как все сгрудились на одной стороне. Провожающие на берегу, в воде — везде! Мама упала в обморок, мы оттащили её от воды, она долго не приходила в сознание, а потом всё переживала, что не простилась с детьми как следует».
Дальше вспоминает Михаил Лаврентьевич: «На пароходе плыли вместе с братьями, а в Томске, после комиссии, Петра и Ивана я уже не увидел. В военкомате меня спросили: «На фронт хочешь?». Я сказал: «Хочу». И попросил, чтобы нас, троих братьев, отправили всех вместе. На что мне ответили: «Там, на фронте, встретитесь». Но встретились мы только после войны. Меня отправили на запад. Перед Украиной наш состав разбомбили немецкие самолёты. Очень много было убитых и раненых. Оставшихся в живых построили и повели дальше. Я попал в бригаду артиллеристов. Был наводчиком пушки. В расчёте нас было пять человек. Стреляли, меняли позиции, снова стреляли, перетаскивали пушку с места на место на себе, так, считай, всю войну прошёл пешком. Спали мы в окопах, не помню, чтобы когда-то ночевали в деревнях. Зимой ходили в валенках, в остальное время — в сапогах. Бывало, в окопах сыро, шинели в грязи, но на фронте я не болел ни разу. С собой на поясе постоянно носили фляжки с водой, был и хлеб. Почему-то называли его «немецким», был он очень тёмным и твёрдым. Если подъезжала кухня, то давали суп, но чаще — кашу.
Позже воевал под Москвой и на Курской дуге, во время танкового сражения летом 1943 года был тяжело ранен, очнулся уже в госпитале. Там и узнал, что снарядом разбило пушку и весь расчёт погиб, остались только мы с командиром. Я был сильно контужен, правый глаз был вырван осколком. Лежал сначала в Туле, потом в Казани в одиночной палате, так как был очень тяжёлым — не ходил, не слышал, не видел, очень сильно болела голова. Спасибо врачам, подлечили и отправили вместе с другими сибиряками в Томский госпиталь. Здесь я познакомился с будущей женой. Она вместе с подругой приходила помогать раненым, писать им письма. Мусю я полюбил сразу и на всю жизнь. Когда поднялся на ноги, даже на свидание к ней «убегал». Одежды не было — только больничный халат да брюки, поэтому копил комочки сахара (его давали раненым) и отдавал их за одежду, чтобы можно было выйти в город. На предложение выйти за меня замуж Муся согласилась, не стала слушать тех, кто отговаривал, мол, зачем тебе такой, без глаза. После госпиталя, зимой 1945-го, отправили меня домой долечиваться. Выделили лошадь, тулуп, так 500 км от деревни до деревни и везли на перекладных до Батурино».
О военной судьбе Ивана и Павла известно значительно меньше: их уже давно нет в живых, услышать их воспоминания не удалось даже моей бабушке. Знаем только, что они какое-то время были вместе, а потом война раскидала их в разные стороны. Иван служил в пехоте миномётчиком. Был контужен, лежал в госпитале, имел награды. Дошёл до Берлина. Тяжёлое ранение получил 25 апреля 1945 года: были раздроблены четыре ребра, удалили часть ноги. Осенью 1945 года его привезли домой. Он долго болел, с трудом поднялся на ноги, но война постоянно напоминала о себе осколками в ногах. Павел на фронте был шофёром, возил снаряды, дошёл до Берлина, был ранен. Домой вернулся только в 1946 году. Награды были у каждого из братьев, они честно выполнили свой долг перед Родиной.
Тяжело было и в тылу. Когда началась война, Петру было 14 лет, он поступил в Томский лесной техникум. Учиться, конечно, было трудно, голодно, да и домой попасть почти невозможно, до Батурино почти 500 км, ехать надо было сначала на поезде, потом плыть по реке. Хорошо, если с кем-то можно было добраться на лошади. Прабабушка Мария проработала в народном суде лишь до начала 1942 года. А затем подростков и всех в посёлке, кто мог ходить, отправили на лесозаготовки.
«Мама плачет, надеть нечего. Собрали из одежды всё, что смогли. Мама сама за эти годы обносилась, старших сестёр у меня не было, донашивать не за кем. Вот и обмундировали нас с Аней во всё мужское, что осталось от братьев: бушлаты, шапки, брюки. А валенки и валенками трудно назвать: они были все в заплатках разных цветов. Да в то время почти все так были одеты. Жили в лесу в длинных бараках, спали на нарах, топили дровами. Раз в неделю разрешали ездить домой, помыться в бане. Взрослые (в основном женщины) пилили лес, а мы обрубали сучья и ветки, стаскивали их в кучи, чистили дороги от снега. По ним на лошадях свозили лес к реке, складывали в штабеля. Когда лёд сходил, работали на сплаве. На берегу брёвна сталкиваешь в воду, а штабель весь катиться начинает. Бревна огромные, тяжёлые, только успевай оттаскивать. А стоять нельзя: работать надо. Брёвна плывут по реке сплошным потоком, если какое станет поперёк, затор начнётся! Тогда бежали мы по брёвнам и баграми их растаскивали в стороны. Страшно: брёвна, обледеневшие, скользкие, ходуном ходят, того и гляди, упадёшь в воду, тогда и не выберешься. Обувь, одежда намокают, покрываются льдом. Даже сейчас жутко вспоминать об этом. А тогда молодыми были, никто о себе не думал. Всё делали для фронта, всё для Победы.
В войну, как и всем, было голодно, но выручал лес, огород, корова. Ягоды собирали, шишки, но всегда хотелось хлеба. Мечтали: «Вот кончится война, целую булку зараз съем». Нам на 4-х давали 600 граммов хлеба на день, иногда немного отрубей и муки. Ребятишки в лесу наперегонки искали гнилые берёзы, снимали кору, мама труху сушила, просеивала, потом добавляла в тесто, пекла хлеб…».
Перебираю с бабушкой старые фотографии. Довоенные, послевоенные… На них все молодые, красивые. А в глазах прапрабабушки Елены Васильевны такая боль! Как много ею пережито, выстрадано! Она вырастила шестерых детей, молилась за каждого, иконка всегда висела на стене. Наверное, благодаря её молитвам все вернулись с фронта живыми.
В поселок Яшкино Кемеровской области первым приехал Павел, а потом вся большая семья Акимовых. Только Пётр жил далеко — в Иркутской области, потом в Красноярском крае. Все работали. Иван — на стройке, Павел — шофёром, Михаил — в садоводстве, Мария — машинисткой в конторе ремзавода, Анна — продавцом. У каждого появилась семья, дети, потом внуки и правнуки. Сейчас только внуков и правнуков у Акимовых почти пятьдесят!
Последние годы своей жизни, моя прабабушка Мария и её брат Михаил жили вместе, поддерживали друг друга, как и раньше, в довоенном детстве.
Сейчас, когда мы смотрим фильмы, читаем книги о том тяжёлом военном и послевоенном времени, нам сложно понять, как тогда жили люди. Но когда слышим об этом от своих близких людей, видим их глаза, полные боли, их слёзы, чувствуем их гордость за свой вклад в мирное будущее, только тогда по-настоящему начинаем понимать, как трудно было нашим бабушкам и дедушкам, какой ценой досталась Великая Победа.
Хотелось, чтобы это знали, понимали и чувствовали и следующие поколения, уже наши внуки, а потом и правнуки. Теперь это зависит только от нас, ныне живущих.
Вечная память, низкий поклон и большое спасибо всем, кто отстоял мир, сражаясь на фронте, и вынес все тяготы войны в тылу!
Елизавета ЖУКОВА
ФОТО ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА АВТОРА