— Здравствуйте, Константн! Как вам наш город? Какие впечатления он оставил? Удалось ли уже осмотреть его?
— Я никогда раньше не был в Белгороде, но много слышал про Белгородский университет. Надо сказать, что слышал не только хорошее. Но, как оказалось, у меня здесь работает бывший коллега по Академии наук в Москве Алексей Дейкин. Он меня выловил и провёл по ряду лабораторий, и это было очень здорово. Немножко странно было видеть, что нет студентов, потому что вы волей обстоятельств на дистанте. Но лаборатории очень хорошие. Те учёные, с которыми я общался, произвели приятное впечатление. Мы с ними даже наметили какие-то возможные способы взаимодействия.
— Это были учебные лаборатории?
— Нет, это был виварий, где проводятся опыты по отработке фактических моделей генетических заболеваний человека на мышах и на кроликах. Может быть, слышали про генное редактирование, генную модификацию? Многие думают, что это делается «где-то там», но у вас этим занимаются здесь и причём очень успешно.
Потом мы были в ботаническом саду. Там тоже есть лаборатории и идеи, как можно с помощью генных модификаций разрабатывать новые сорта сельскохозяйственных растений.
— С какими заболеваниями можно бороться с помощью генного редактирования? Какие уже есть успехи в этом направлении в мировой науке, хотя бы промежуточные? А может, и у нас?
— Насколько я понимаю, Белгородский университет довольно молодой в том смысле, что вот этот прекрасный кампус насчитывает лет десять, а этой лаборатории, где сейчас ведутся опыты по разработке моделей животных и методов их генного редактирования, четыре года. Здесь можно создать лекарство, можно создать работающую систему и понимать, куда это всё двигается. Это всё у вас действует.
Более того, по-видимому, есть интерес каких-то фармацевтических бизнесов (необязательно белгородских), которые готовы работать с вашими специалистами. В данном отношении в Белгороде ситуация гораздо лучше, чем в других местах, что также для меня очень удивительно.
Если говорить про ситуацию во всём мире, то перспективными являются разработки по редактированию кроветворных клеток. Это позволит бороться с некоторыми лимфомами и иммунодефицитами. Кроме того, это и существенно решает проблему поиска иммуносовместимого донора, а это грандиозная проблема на данный момент. Если кому-то очень не повезло и у него есть такое заболевание, он должен подвергнуться химиотерапии, радиотерапии. И после этого, чтобы выжить, ему должны подсадить кроветворные клетки – фактически костный мозг – от иммунологически совместимого донора. Этих доноров нужно искать, для этого необходим национальный регистр. Доноров нужно ждать, они должны согласиться. В общем, это очень тяжёлая процедура, и многие люди уходят. Генное редактирование помогает эту проблему решить, исключить необходимость этих доноров. Донором становится сам пациент, клетки, которого редактируются и возвращаются в норму.
Вторая область генетических заболеваний, где наблюдаются существенные прорывы, – мышечные дистрофии типа дистрофии Дюшенна. Есть генетические заболевания, которые приводят к прогрессивной атрофии мышц. И есть некоторые способы, которые позволяют редактировать дефект в гене и возвращать клетки в норму. Это как раз тот случай, когда на мышах технология уже работает. В доклинических исследованиях на людях это тоже осуществляют. Только надо понимать, что доклиника — это не лечение. Доклиника – это доказательство безопасности.
И есть терапия с использованием генного редактирования, направленная на фактически предотвращение старческой потери зрения. Существуют возрастоассоциированное поражение сетчатки, которое в конечном счёте приводит к слепоте. Терапия направлена на то, чтобы лечить это с помощью генной редакции.
Я считаю, через пять лет в этих направлениях уже будут пролеченные люди. Десятки людей, сотни, а может и больше.
— Вы приехали к нам по приглашению? Цель была — популяризация науки или поддержание связи с научным сообществом?
— У меня по жизни есть такое ощущение, что самое плохое, что может быть, — это неиспользованные возможности. Мне кажется, всегда легче что-то сделать, чем думать, хочешь ты это делать или нет. Меня сюда пригласили люди, которые устраивают цикл лекций на базе отеля «Ривьера». Уже после этого приглашения со мной вдруг связался мой уже бывший коллега – тот самый Алексей Дейкин, который провёл мне совершенно замечательную экскурсию. Ничего из этого было невозможно предугадать, но я рад, что так получилось.
Значительная часть моей работы связана с «гражданской наукой». Есть такое понятие. Это когда люди, не занятые наукой профессионально, начинают вносить в неё какой-то вклад. Здесь в основном действует закон чисел. Людей, которые не занимаются наукой, гораздо больше, чем тех, кто ею занимается. И первые могут помочь вторым каким-то действием.
У меня есть проект, которым я руковожу, который поддержан Министерством образования и науки. Это проект по созданию атласа микробов России, почвы и морей. Мы работаем с большим количеством школьников, которые помогают нам собирать этих микробов и анализировать их методом биоинформатики. Мы занимаемся этим в Москве, в Питере, в Нижнем Новгороде, в Томске. Вот сейчас выяснилось, что в Белгороде это тоже можно делать. Это полезно.
То есть мы устраиваем такие выездные мастер-классы, на которых показываем, что и как можно делать с помощью методов биоинформатики. Таким образом, методом «гражданской науки» они анализируют и получают представление о том, какой может быть «настоящая» наука. Необязательно, чтобы им это нравилось. Если не понравилось – это тоже хорошо. Но важно понимать, чего ты хочешь, а чего ты не хочешь. Тогда какое-то приобщение возникнет.
Биоинформатика — это компьютерная биология. Мы анализируем образцы, которые мы собираем или которые нам кто-то присылает. Это может быть почва, океанская вода или всё что угодно. Мы эти образцы анализируем, фактически переводя в цифру последовательности ДНК сообщества микробов, которые находятся во всех этих образцах. Чем больше людей этим занято, тем больше интерес.
К тому же у вас сейчас много школьников на дистанте. Поэтому интерес может вырасти в силу обстоятельств.
— В том центре, которым вы руководите, сколько людей вовлечено в большую науку? Каковы масштабы и направления деятельности?
— Я руковожу центром, который называется «Биотек Кампус». Это вклад компании «Роснефть» в федеральную научно-техническую программу развития генетических технологий.
Есть программа, государство даёт существенные деньги – это эквивалент миллиардов долларов – на приблизительно десятилетнюю перспективу по развитию всяких интересных вещей. Условно назовём их «генетическими технологиями». Технологическим партнёром государства в этой конкретной программе является «Роснефть». В рамках этого технологического партнёрства компания создала Центр геномного секвенирования (определения последовательности нуклеотидов в ДНК).
Целью работы нашего центра является определение полных последовательностей генома ста тысяч россиян. Такого масштаба исследования были проведены в других странах: Великобритания, ОАЭ, Евросоюз, Китай. Но у нас подобного раньше не было в принципе.
Это добровольное исследование. Люди, которые хотят поучаствовать, вносят свой вклад в создание национальной базы геномных последовательностей. Этот проект называется «100000+Я». Вы, я, кто угодно. Это подчёркивает добровольческое начало данного дела.
Проект рассчитан на два с половиной года. Кроме того, мы создаём огромную базу анализа и хранения этой информации. Сейчас у нас работает около ста человек. Приблизительно половина из них – это, как мы говорим, «мокрые биологи», те, кто анализируют образцы крови, выделяют ДНК, проводят процедуру секвенирования. Вторая половина – биоинформатики, то есть те, кто работают с полученными данными. Это очень тяжёлые данные с точки зрения количества информации.
— А что эта программа даёт государству? В чём цель?
— У меня есть несколько ответов на этот вопрос.
Первый ответ — имиджевый. Такого рода проекты в течение последних десяти лет делаются во всех цивилизованных странах. Ранее в этой области Россия не была представлена. В частности, потому что это очень тяжёлый проект по деньгам и структуре. Мне кажется очень разумным, что «Роснефть» взялась за это. Я думаю, что ни вам, ни мне от этого непосредственной пользы не будет. Но мы с вами создаём задел на будущее. Потому что сто тысяч геномов — это очень мало для страны, в которой живёт 150 миллионов человек. Задел – это некое ядро будущей национальной геномной базы. Надо понимать, что очень многое в том, кем мы являемся, чем мы болеем, как мы живём, заложено в наших генах. И знать свои предрасположенности к определённым заболеваниям полезно для каждого.
Другой важный момент – это помощь другим людям. Здесь получается эффект снежного кома. Чем больше людей вносит вклад в виде своей ДНК в базу национальной геномной информации, тем выше точность анализа. Анализы статистичны, это поможет с большей точностью предсказывать риски для каждого из нас. Необязательно, что именно ты от этого выиграешь, но кому-то это поможет точно.
Беседовал Сергей ЕЛИСЕЕВ
Записала Мария ЛЕБЕДЕВА
