Сегодня в спальне Виктора Николаевича над кроватью возвышается огромная, на всю стену, картина, написанная им после посещения Санкт-Петербурга. Она отражает спокойную жизнь простого петербуржца. Васильевский остров, вдалеке — город. И Нева. Синяя-синяя, чистая, словно небо. Напротив ещё одно его творение — корабль с алыми парусами. Сбоку — портреты семьи. И так буквально на каждом миллиметре квартирного пространства. О, ещё гармошка есть!
Светлые, улыбчивые люди — Виктор и Алевтина Скосаревы — больше полувека вместе. Они говорят о детях, внуках. Поют песни, ходят гулять. Даже на коньках катались в том году. Насыщенная, интересная жизнь. И только иногда, в конце января у Виктора Николаевича вдруг начинает дрожать голос, щемить сердце и трястись от волнения руки — чёрные краски прошлого вдруг врываются в память, словно вихрь, беспощадно захватывая душу и затягивая снова в 900 дней измождённого, окровавленного блокадного Ленинграда.
Начало блокады.
Ленинград 1941 года.
За несколько месяцев до вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз…
Восьмилетний Витя бегает с детворой во дворе на Московской заставе, что на окраине Ленинграда. У них в руках самодельные сабли, ружья. «Пиф! Паф!» — со всех сторон раздаются звуки любимой мальчиковой забавы. Дети играют в войну.
1941 год. Вдруг на горизонте появляются самолеты. Наверное, штук тридцать, а может, сорок. Словно коршуны они приближаются с такой скоростью, что становится страшно! Витя видит «зенитку». Мгновение — и один из самолётов падает. Дым окутывает улицу, чёрная мгла перед глазами. Так восьмилетний мальчик впервые почувствовал, что такое война. Витя услышал песню: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой!». Мощная музыка навсегда оставила отпечаток в сердце ребёнка.
Немцы продвигались быстро. Семья Скосаревых жила на пятом этаже: мама, папа, Витя и старший брат Николай. Как только объявляли воздушную тревогу, они хватали документы и бежали в бомбоубежище. Витя сначала боялся, потом привык. Отца забрали в ополчение, и они с братом остались с мамой.
Когда слышался страшный рёв самолётов, Витя спрашивал:
— Мама, что же с нами будет?
Но Анна Андреевна до последнего верила, что всё обойдётся.
— Не сдадут Ленинград! — повторяла она сыновьям.
Бумагой они заклеили все окна, чтобы не вылетели стёкла. А когда наступал поздний вечер, мама закрывала окна тёмными шторами. Если только где‑то лучик света нечаянно проскальзывал сквозь чёрное полотно, то дворник сразу кричал: «Закрывайте!». Такова светомаскировка от врага.
Блокаду ощутили, как только стали иссякать запасы продовольствия.
А мальчишки тем временем выходили на улицу. Небо, самолёты, прожектора! Детское сердце не понимало ещё опасности, любопытство брало верх.
В первый класс Витя всё же пошёл. Учились в тёмном подвале, одетые. За партой мысли были далеки от учёбы. В школу мальчик проходил вплоть до Нового года.
Немцы хотели сжечь Ленинград.
Как выживали блокадники.
А у Анны Андреевны была только одна мысль — как накормить детей и себя, чтобы выжить. Они жили на окраине, недалеко от совхозов. Часто, под обстрелом, она бегала туда и брала капусту. А однажды мама принесла конину! Коня убило в поле, и ей повезло добыть детям мясо. Это был настоящий праздник!
Вскоре бадаевские склады разбомбили. Город погрузился во мрак. Везде дым, темно, холодно. Под ударом оказался завод. Сахар полился рекой. Мама побежала на склады, набрала горелого сахара. Долго потом они пили чай с сожжённым сахаром.
В городе тем временем появились диверсанты. У них были ракетницы. Наведут нехитрое приспособление на завод и обозначают, куда бомбить. Так немцы хотели сжечь Ленинград.
Ленинградцам же разрушенные здания даже помогали выжить. И вот почему.
Всеобщий голод.
Крысы на первое, кошки на второе, а на ужин — вареный кожаный ремень.
Наступила зима. Холодная, снежная, жестокая. Ни света, ни тепла, ни дров. Ничего не было. Витя с Колей бегали на Пушкинскую улицу за водой. Потом и там воды не стало. Но человек везде выживает, ещё и надеется на что‑то.
Чтобы было что пить, стали топить снег.
Настал момент, когда мама достала мешок, высыпала остатки сухарей. Крошки разлетелись по полу.
— Больше ничего нет. Что хотите, то и делайте, — от отчаяния сказала она.
Стали варить кожаные ремни, ели мёртвых крыс, кошек. Что поделать, надо было выживать. После бомбежки бежали к разрушенным зданиям, чтобы набрать дров. Так и отапливались.
13 февраля 1942 года.
Смерть мамы и отправка в приют.
Продовольствие всё же иногда выдавали. Накануне 12 февраля по радио было объявлено, что можно отоварить продовольственные карточки. Коля очень обрадовался! Ведь мама и брат Витя от голода уже не могли ходить.
Утром 13 февраля Коля встал ещё затемно и отправился за продуктами. В магазине на улице Пушкинской, отстояв очередь, он набрал какой‑то крупы, сахарного песку. Затем зашёл в булочную на углу Невского проспекта, выкупил хлеб за два дня и довольный пошёл домой.
Немного рассвело. С полной авоськой мальчик бежал не оглядываясь. Вот уже знакомый подъезд. Он почти дошёл до третьего этажа, как вдруг услышал шаги. Ктото быстрым шагом поднимался по лестнице. Неожиданно незнакомец нагнал Колю. Тут же он стал вырывать авоську из рук Коли. Отважный мальчик вцепился в сумку, защищая то ценное, что ещё осталось у семьи — еду. Но нападавший оказался сильнее. Отобрав авоську с продуктами, он убежал.
Коля погнался за ним, выбежал во двор, огляделся. Никого… Слёзы брызнули из глаз. Что делать, куда идти?
Мама лежала, не шевелясь, с открытыми глазами. Она не ела вот уже несколько дней. Брат, увидев Колю, чуть приподнялся.
Побитый и заплаканный, Коля разрыдался и всё рассказал матери. Женщина слабо улыбнулась, успокоила сына и уговорила его лечь поспать вместе с братом. Коля тут же забылся тревожным сном.
Проснувшись спустя пару часов, он вдруг увидел, что мама не дышит. Анна Андреевна Скосарева ушла тихо и спокойно, больше так ничего и не сказав. Это произошло 13 февраля 1942 года.
Делать нечего, на руках младший брат. Пришлось вызывать отца из ополчения.
Отец приехал и отвёл детей в приют. Витю пришлось нести на руках.
— Этого возьмём, а Виктора вашего несите в больницу, у него рахит! — заявили в приюте.
Отец разозлился, взялся руками за автомат и сказал, глядя прямо в глаза принимающему:
— Не позволю разделять пацанов, берите, я сказал!
Витю положили в лазарет в приюте, откормили и вылечили.
Снятие блокады и послевоенное время.
Настал момент, когда братьям всё же пришлось на время расстаться. Николая взяли в мореходку. А за Витей приехала тётка и забрала его в Воронежскую область. Там мальчик прожил год. Отец же прошёл всю войну и в 1946 году забрал Виктора обратно в Ленинград.
В 1949 году Виктор решил поступить в артиллерийское училище. Быть офицером — мечта! Сдал экзамены, осталось только английский выучить. Но английский не поддался парню, комиссия поставила тройку. Стать офицером не получилось.
Он медленно шёл по улицам родного города. Вот уже Театральная площадь. Перед глазами вдруг показалось Художественное архитектурное ремесленное училище. Виктор зашёл в вестибюль. А там — росписи везде! Красиво!
— Была не была! Не получилось из меня офицера. Значит, буду художником! — сказал сам себе Виктор и пошёл учиться.
Знакомство с женой.
Переезд в Белгород.
После армии он встретил Алевтину. Ему было 25 лет, молодой красивой девушке — девятнадцать. Они познакомились в вечерней школе. Ходили в театр, на танцы. Бывало, билеты возьмёт, а её отец не пускает гулять.
Поженились в 1959 году. Сначала, правда, женился брат Николай, а через месяц Виктор с Алевтиной. Вскоре семья переехала в Белгород. Хотелось вырваться из города, который принёс столько боли, там у них родились две дочки.
Квартира на Некрасова.
Белгород. 26 января 2022 года
Они вместе уже больше полувека — Алевтина и Виктор. У них три внучки, пятеро правнуков.
Виктор Николаевич Скосарев достаёт альбом с фотографиями. На немного пожелтевших от времени снимках изображена его семья. Мама, папа, он, брат. Рядом лежат оставшиеся с того времени продовольственные карточки, письма. Он бережно хранит память о блокадном Ленинграде. Но об этом напоминает только альбом.
— Как‑то, — говорит Виктор Николаевич, — мы приехали на рынок. А там! Рыба, мясо. Глаза разбегаются. Не то, что в блокадном Ленинграде!
На окне у семьи Скосаревых красуются светлые шторы. Они не любят тёмный цвет ещё со времён войны. На стенах — картины их жизни: Монголия, Санкт-Петербург. А вот женщина с караваем. Это Алевтина. Он долгое время брал в руки кисть и рисовал, рисовал, рисовал. И в его творениях нет и намёка на блокадный Ленинград.
— А вообще я всю жизнь любил на коньках кататься. Вот, правда, пошёл в том году на каток, да так и сел на шпагат нечаянно! Думаю, что такое? Оказалось, коньки не заточены! — лишь один раз за всё время нашего разговора пожаловался Виктор Николаевич.
Он достаёт гармошку и начинает играть. Теперь уже совсем другую, не военную песню:
«Я встретил розу, она цвела, и ароматом была полна…».
P. S. Автор благодарит Виктора Николаевича Скосарева за помощь в подготовке материала в виде бесценных письменных воспоминаний его брата Николая.
Надежда БЕЛОВА
ФОТО БОРИСА ЕЧИНА
И ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
ВИКТОРА СКОСАРЕВА
