Путешественник Василий Зуев и его записки о Белгородчине

К 265-летию со дня рождения ученого

Ученые—путешественники… Люди, которые создали для нас карту мира. Сложили материки, океаны и острова в мозаику, определили для потомков маршруты и пути. Благодаря им, мы имеем багаж знаний, бережно сохраненный географами, первооткрывателями морей и земель. Конечно, среди этих людей есть громкие имена. А есть и выдающиеся личности, о которых, к сожалению, остались только краткие сухие справки в толстых энциклопедиях. Одним из таких скромных, но на самом деле великих русских ученых, является Василий Федорович Зуев, первым составивший описание Белгорода.

Биолог, путешественник, ботаник, этно­граф, зоолог… Это все о нем — человеке XVIII столетия, родом из Петербурга. Он не наш земляк, но именно он составил первое описание старого Белгорода в ме­муарной литературе «Путешественные записки Василия Зуева от С.-Петербурга до Херсона в 1781-82 году». Они изданы в 1787 году в Петербурге. Но об этом труде речь пойдет дальше. Стоит сначала рас­сказать о самом исследователе.

Василий Федорович Зуев был энци­клопедически образованным человеком, особенно обширны были его познания в области естественных наук. Он пере­вел с немецкого языка на русский третью часть записок своего учителя и покрови­теля П.С. Палласа. Принял участие в ра­боте комиссии по учреждению народных училищ. В течение шести лет занимал должность профессора учительской се­минарии. В 1786 году Зуев написал пер­вый русский учебник естествознания для средней общеобразовательной школы, который использовался в школе сорок лет (1786-1828). Он был написан образным, хорошим русским языком. Но главным де­лом жизни исследователя были научные путешествия, которые он совершил по за­данию Российской академии наук.

Юный студент—исследователь

Будущий ученый родился в 1754 году в северной столице, в семье солдата-гвар­дейца Семеновского полка. В девять лет отец определил его в академическую гим­назию. По окончании в 1767 году 14-летний юноша был зачислен студентом Академии наук и вскоре — в экспедицию знаменитого немецкого ученого и известного путеше­ственника, долгое время жившего и ра­ботавшего в России Петера Палласа. Это единственный случай в отечественной истории, когда подросток в столь юном возрасте стал землепроходцем. Зуев был самым младшим участником экспедиции.

Мальчик работал с увлечением, прояв­ляя недюжинные способности. Поэтому в 1770 году Паллас принял решение отпра­вить его в самостоятельную экспедицию на Север — от Челябинска на Нижнюю Обь. Он разработал для Зуева самостоятельный маршрут вдоль реки Оби к ее низовьям, а оттуда к берегам Северного Ледовито­го океана, в район Карской губы. Юный путешественник отметил ошибки и неточ­ности географических карт этого района, произвел наблюдения за климатом, рас­тительностью и животными, добыл ценные этнографические сведения. Во время этих поездок Зуев собирал разные достопри­мечательности и редкости, обогатившие науку в ученых описаниях Палласа. Мно­гие страницы в путевых записках Палласа принадлежат Зуеву. В кибитке, пешком, на оленях молодой человек преодолел суро­вый путь через тундру — вплоть до Карского морского залива и северной части Ураль­ского горного хребта, добывая первые све­дения о состоянии этой суровой стороны. Зуев первым пересек Северный Урал.

Паллас доверял не по годам смыш­леному юноше обследование сложных, неизученных районов Урала и реки Оби, до самого побережья Ледовитого океа­на. Экспедиция, длившаяся шесть лет, была для Зуева учебно-практическим университетом. По ее завершении моло­дой ученый в 1774 году был направлен за границу, в Лейден и Страсбург, для за­вершения образования и совершенство­вания в языках.

Экспедиция на юг. В Белом городе

Когда молодому путешественнику в 1781 году доверили самолично возглавить экспедицию на юг для изучения новых рос­сийских земель между Бугом и Днестром, он был уже вполне сложившимся ученым. Путь экспедиции Зуева пролегал из Петер­бурга через Москву, Калугу, Тулу, Мценск, Орел, Белгород, Харьков, Полтаву, Кре­менчуг и Херсон. Научным итогом этой по­ездки, длившейся два года, стали «Путе­шественные записки от С.-Петербурга до Херсона в 1781-1782 гг.».

В этом исследовании Василий Федо­рович описывает все интересное, встре­тившееся ему на длинном пути, приводит исторические и статистические данные о различных местностях, быте, образован­ности, нравах и верованиях жителей. А также сообщает сведения о местополо­жении, достопримечательностях и торгов­ле городов, через которые ему пришлось проезжать. В книге имеются подробные описания Корочи, Старого и Нового Оско-ла и некоторых сел Белгородчины.

Посетив Белгород в 1781 году, Зуев оставил довольно подробное описание нашего города того времени. В его труде можно почерпнуть интересные сведения о топографии, сословиях, занятиях горо-

| В.Ф. ЗУЕВ О БЕЛГОРОДЕ

жан, об этническом составе населения. Путешественник сообщает любопытные факты, связанные с нашим городом. Так, например, из его записок мы узнаем, что в Белгороде того времени жили цыгане. И можно получить представление об их языке, так как автор составил небольшой русско-цыганский словарь.

Необходимо отметить, что дату основа­ния Белгорода именно в 1593 году можно встретить у Зуева в его «Путешественных записках». Он раньше Н.М. Карамзина предложил считать временем основания Белгорода 1593 год. Василий Федорович пишет: «Однако надобно по их (жителей) сказкам, чтоб был неотменно другой какой Белгород гораздо древнее сего, в 1593 году построенного, ибо в некоторых запи­сках по епархии сказывали мне, что здесь бывали архиереи с весьма древних вре­мен…». На чем он основывается, предла­гая эту дату, неизвестно.

Его научный труд был рассчитан не только на ученых, но и на широкий круг образованных читателей. Поэтому автор постоянно заботится о ясности и просто­те изложения. Он использует преимуще­ственно общеупотребительные слова, а те, которые могут быть непонятны чи­тателям (научные и производственные термины, местные выражения), подвер­гает специальному толкованию. Он упо­требляет только те старославянизмы, которые были широко распространены в литературном языке XVIII века. Безуслов­но, и на его произведении стоит печать эпохи. Но, сравнивая «Путешественные записки» с другими научными сочинени­ями XVIII века, наполненными, как прави­ло, устаревшими словами и оборотами, приходишь к выводу, что литературный стиль Зуева выгодно отличается от дру­гих авторов.

Трудностям вопреки

После выхода «Путешественных запи­сок» он был избран в 1787 году академи­ком Санкт-Петербургской императорской академии наук. Возвратившись в Петер­бург, Василий Федорович письменно из­вестил Академию, что он, не желая попу­сту тратить время на осмотр голых степей под Херсоном, решил отправиться оттуда в Константинополь морем, чтобы затем через европейскую Турцию, Болгарию, Ва­лахию, Молдавию, Бессарабию и Новую Россию вернуться в Херсон. Для начала, получив финансовую помощь от Ивана Абрамовича Ганнибала — сына «арапа Петра Великого», Василий Зуев в апреле

1782 года отправился в Крым. Об этом в издававшемся Академией наук «Месяцес­лове» на 1790 год были помещены «Вы­писки из путешественных записок Василия Зуева, касающиеся до полуострова Кры­ма — 1782 года». Было ученому в ту пору 28 лет.

Ему приходилось испытывать большие затруднения во время экспедиций. Госу­дарственные чиновники, не понимавшие значения науки, создавали много препят­ствий во время его путешествий. В таких тяжелых условиях приходилось работать Зуеву и позже, даже после того, как он по­лучил звание академика. Однако он был человеком с характером, и в случае необ­ходимости умел постоять за себя.

Василий Федорович постоянно боролся с засильем иностранцев в Академии наук. Он хотел привлечь к работе в ней одарен­ных простых русских людей, в частности из тех, кого знал из своих путешествий. Однако из этого ничего не вышло: царские вельможи и большинство академиков-иностранцев были против. Вопреки тра­дициям тогдашней Академии, по которым научные труды писались на иностранном языке (немецком, французском или ла­тинском), Зуев большинство своих трудов писал на русском. Он бережно собирал и вводил в свои работы народные русские названия животных и растений. Известен случай возмущения академиков-иностран­цев тем, что Василий Федорович писал письма в Академию на русском языке. За это он получил официальное предупреж­дение, что служащий Академии обязан писать «на понятном академикам новом языке».

О непростом положении ученого свиде­тельствует и еще один характерный факт его биографии. В 1784 году был объявлен приказ президента Академии наук княги­ни Е. Дашковой, фаворитки Екатерины II, освободить выдающегося ученого от ака­демической службы. Вся «вина» Зуева заключалась лишь в том, что он принял участие в работе комиссии по учреждению народных училищ «без дозволения на то от начальства». Только благодаря энер­гичному ходатайству академика Палласа Дашкова отменила свой нелепый приказ.

Тяжелая жизнь, полная лишений и уни­жений, подорвала силы Василия Федоро­вича. Он умер в 1794 году, в 40 лет, про­студившись во время экспедиции.

К сожалению, не осталось портрета этого умнейшего человека, так много сде­лавшего для науки. Ничего неизвестно и о его личной жизни, была ли у него семья. Но сама личность Василия Федоровича и его труды — это ценнейшая энциклопедия знаний, которую стоит открывать для себя вновь и вновь.

Маргарита ТЕРЕХИНА,

сотрудник отдела

краеведческой литературы

универсальной научной библиотеки

Город хотя стоит на одной стороне промеж Донца и Ве—зелки, выключая пригородных слобод за Донцом лежащих, од­нако по причине бахчей, кои все по другую сторону Везелки находятся, имеется много лавяных через нее мостов и сверх того два для конной езды. Лесу вблизи города нет ни на го­рах, ни по долинам, а только около речек есть мелкие кусты березняка и ивок.

Строение в городе по большей части деревянное, нехо­рошее, снаружи вымазанное глиною и выбеленное, все рас­сеянное по ровному пространству будто кучками, меж коими прочее место занимают большие пустыри. Улиц прямых три, выведенные вдоль сего города смотря по течению реки Ве­зелки, между собою параллельны, равным образом и пресека­ющие их другие также прямы, но пустоши и прогалины между дурно построенных домов и самих собою весьма худых и ста­рых, отнимают хороший вид у города, искажают положение места и делают весь город подобным разоренному и будто из одних развалившихся хижин состоящему. Он прежде разделял­ся по сотням, коих в городе было восемь, но ныне по новому учреждению разделяется только на четыре части под тем же названием сотен. В их во всех церквей восемь каменных и три деревянных, сверх того два деревянные монастыря, из коих в мужском две каменные церкви, а в женском одна. К числу обывательских городских домов причисляются и при­городные три слободы: Жилая, Новоселовка (находилась на северной окраине города) и Августова (правильно Айгустова

или Саввина (Савино) — ред.). По сему все вообще считая, чис­ло дворов простирается более 1650, в том числе, каменных десять и две богадельни. Посреди города находятся купече­ские деревянные лавки до восьми—десяти, а по городским пу­стошам обитают в палатках цыганы. Публичного строения: каменный богатый архиерейский дом, в коем жительствует преосвященный епископ Белгородский и Обоянский, духовная консистория, деревянные: губернская канцелярия, в коей ныне помещены уездные суды и архив, кладовые каменные две, го­родовой магистрат, батальонные канцелярии, хлебный и со­ляной магазины и артиллерийский двор. Жители суть купцы числом 427, мещане 1327, однодворцы 508, крестьяне 83, ма­лороссияне 321 и цыган 89 человек, сверх того в особо посе­ленной в трех верстах от города слободе ямщиков 199 душ.

Промыслы городских жителей состоят: купечества в тор­гах в городе и по ярмаркам, в окольности сего города бываю­щим, а потом в скупании по уезду хлеба, меду, воску кои или про­дают подрядчикам, или отвозят в Азовскую и Новороссийскую губернии и Москву. Торгуют также и скотом, но оного сами не гоняют, а продают приезжающим к ним промышленникам. Во­обще купцы здесь не весьма зажиточны. Мещане промышляют равным образом или переторговывая мелочными товарами, или хлебопашеством и бахчами, а сверх того ломают камень, делают из него кирпичи и жгут известь.

Отрывок опубликован А.Н. Крупенковым в книге «Старый Белгород».