Мы говорим о развитии города, «белых пятнах» его истории, знаковых личностях и переломных моментах.
СПРАВКА «НБ»
Юрий Васильевич Коннов родился в 1964 году в Белгороде. Председатель Правления Белгородского областного отделения Российского общества историков—архивистов (РОИА), член Совета Белгородского регионального отделения Российского военно—исторического общества (РВИО), соавтор телевизионных проектов телеканала «Белгород 24» — «Завтра была война» (2013 г.) и «Оккупация Белгорода: 613 дней стойкости» (2015 г.).
— Юрий Васильевич, с какого времени Вы связаны с Белгородом?
— С рождения. Мои родители родились в Воронежской области, отец под Борисоглебском, мама в Вейделевском районе (сейчас входит в нашу область), а я родился в Белгороде. И здесь вся моя жизнь.
— По образованию Вы историк?
— Да, первое образование получил на историко-филологическом факультете нашего Белгородского пединститута.
— Откуда любовь к краеведению, познанию своего города? Кто её привил?
— Мама была учителем истории, и дома всегда было много книг на историческую тему. Всегда привлекали атласы для учителя с множеством картинок. Я помню, еще не ходил в школу, но очень интересовался книгой «Белгородская черта» Загоровского, где он описывал события, когда были построены крепости Белгород, Валуйки, Старый Оскол. В ней было много карт и схем. Это настольная книга.
— Многие говорят, что в Белгороде особенно и изучать нечего. Исторических зданий осталось немного, отсюда и невысокий интерес к краеведению.
— А вы знаете, есть краевед Александр Лимаров, так вот он изучает историю каждого сохранившегося дома. И делает немало открытий. Оказывается, не всё на самом деле было так, как представляется нам сегодня. Это кропотливая работа по восстановлению владельцев домов, их жителей, он открывает такие нюансы, о которых никто и не знал. Как это может быть неинтересно?
— А что было первым настоящим удивлением для Вас как историка?
— Так сложилось, что первое, чем я начал заниматься, когда работал в областном краеведческом музее, это революционные события в нашем городе. Мне было интересно, почему в 1917 году в Белгороде советская власть установилась буквально в течение одного дня без единого выстрела. Никаких волнений, никакого противостояния. Так вот, оказывается, в Белгороде, где со всей округой было около 30 тысяч жителей, стоял польский запасной полк. Его разместили в 1916 году. Царское правительство решило создать национальную часть из тех, чьи территории захватили немцы. И предполагалось, что поляки будут воевать за свою землю с большим ожесточением и патриотизмом. Польские части разместили в ряде городов, но самая крупная была в Белгороде — почти 17 тысяч поляков. И вот полк оказался по настроениям и чаяниям солдат
большевистским. Стоило получить весть о том, что в Петрограде состоялась революция, полк вышел, строем прошел по сегодняшнему и тогдашнему Гражданскому проспекту и всё. Так была установлена советская власть. Просто никто не захотел связываться.
— В этом году отметили 99-летие Октябрьской революции. Историки дают разные оценки революции, вплоть до того, что это была национальная трагедия. А кто—то остается приверженцем идеи, что это был расцвет страны.
— Знаете, я думаю, что революция несомненно создала условия для развития общества, а трагедией она стала, когда слишком много людей примазалось к революции, и каждый решал свои личные интересы. Трагедией она стала, когда развернулась Гражданская война. Безусловно, революция возникла не на пустом месте. Экономическое и социальное положение в стране было тяжелым. В декабре 1916 года ввели продразверстку, это, кстати, не советская власть придумала, это придумали еще при царизме. В январе-феврале 1917 года, особенно в Грайворонском, Белгородском и Валуйском уездах, в сёлах крестьяне брали колья в руки и всех, кто пытался забрать у них урожай, били. А митинговая стихия! Она захватила Белгород с февральской революции и продолжалась почти весь 1917 год. Каждую неделю в Белгороде, в городском сквере, сейчас это Соборная площадь, собирались различные партии — кадеты, октябристы, большевики, меньшевики. Членов партии было 1-2 человека, все остальные — зеваки. Но люди это воспринимали как театр. Народ собирался, обсуждал. Иногда в ораторов кидали гнилыми помидорами и тухлыми яйцами. Например, в августе 1917 года, когда был митинг большевиков, Озембловскому, как лидеру большевистской организации города, и его товарищам изрядно от таких зевак досталось.
— Белгороду везло на руководителей после революции?
— Может быть, это будет не слишком лицеприятным, но как-то поднял документы в нашем архиве, так вот в 1926 и 1936 годах наше руководство городское до такой степени довело до ручки все отрасли управления, что каждый раз региональное партийное руководство присылало сюда комиссию и всех разгоняли. А вот во время войны умело проявил себя Алексей Иванович Александров -первый секретарь горкома партии. После первого освобождения Белгорода в феврале 1943 года на плечи А.И. Александрова, Р.Я. Голосовского, А.Т.Сиверского и многих других, кто работал в руководящих органах — горисполкоме и городском комитете партии, легла большая нагрузка по размещению командования Воронежского фронта. Представляете, какое это количество людей? Сколько нужно было зданий? Отдельно для командующего, для штаба фронта, для каждого из заместителей, для всех служб и подразделений обеспечения, особенно для связистов, для батальона охраны. Когда начали размещать, об этом узнали немцы и именно тогда начали активно бомбить Белгород. Командование и штаб фронта убыли к Обояни, а Белгород после бомбардировок стоял в руинах.
— Если говорить о военном периоде, оккупации, какие еще Вы сделали для себя открытия?
— Было неприятно узнать, как много людей в небольшом Белгороде поддержали немцев во время оккупации. Представьте, на каждое место полицая, а их было около 160, претендовали 4 кандидата.
— А если говорить о послевоенном периоде?
— К сожалению, мы забываем людей, которые очень много сделали для нашего города. С послевоенным руководством городу в общем повезло. Это были люди пережившие такое потрясение, что во всех своих делах стремились сделать мирную жизнь как можно лучше. Вот если сейчас спросить, кто такой Крахмалёв, большинство, уверен, не вспомнит и не скажет. Михаил Крахмалёв — это первый руководитель нашей области, который фактически спас Белгород в 1957 году, когда решили ликвидировать те области, которые в 1954 году были созданы. Напомню, было создано 6 областей, из них осталось только две — Белгородская и Липецкая. Вы знаете, я всем нашим гостям архива рекомендую посмотреть материалы Х конференции городской партийной организации, которая проходила в декабре 1954 года. С каждой страницы звучит радость. Великая радость населения города, Белгород стал областным центром: «Через пять лет здесь будет город сад!», «У нас построят радиоэлектронный завод!», «Построят технологический институт!», «Достроим «Энергомаш», «У нас будет самый лучший город страны!». И действительно, если сравнить описание города 1953 и 1954 годов — уже большая разница. Современный житель может не поверить, но канализация в городе появилась в 1954 году. В 1956-1959 годах был перестроен весь центр, появились первые цветные открыт-ки с видами города, первые альбомы. Это играло огромную роль не только для престижа, но и дальнейшего развития. Сюда потянулись художники, архитекторы, актеры. Белгород притягивал молодежь, она строила этот город, создавала его заново.
— Ваши самые любимые места в Белгороде?
— Парки. Парк имени Ленина и парк Памяти. В Центральном парке был аттракцион «Самолёт», который делал «мёртвую петлю». Как же нам, пацанам, хотелось на нём покрутиться! Но захватили совсем чуть-чуть, потом его убрали. Парк Памяти — особое место. Люблю походить среди деревьев, задуматься о тех, кто в этой земле лежит. Мы, к сожалению, до сих пор не знаем общего количества и всех поименно.
— Если говорить еще о загадках Белгорода. Тех, что остаются загадками…
— Периодически поднимается вопрос о том, были ли в Белгороде подземные ходы. В некоторых документах проскальзывает, что могли быть. Ходили слухи, что между мужским и женским монастырями был подземный ход, и еще был подземный ход, который вел к Везелке. Если посмотреть на карту сегодняшнего Белгорода, то речь идет о Свято-Троицком бульваре, его северной части. В некоторых источниках, правда, отрывочно приводится, что когда после войны проводили реконструкцию, убирали мусор, восстанавливали здания, находили подобие подземного хода. Тогда его якобы решили просто засыпать. Опять же повторюсь, по документам какую-то целостную картину составить трудно. Но мы же не все документы ещё изучили, а только какую-то небольшую их часть.
— Какие основные проблемы сохранения истории города Вы видите?
— Основная проблема — сохранение документов. Многие приходят в негодность, просто выцветают. Их когда-то писали определенными чернилами, карандашом на чём придётся, на плохой бумаге, которая не может храниться столь долго. Еще у нас очень слабый фотофонд. До начала семидесятых годов еще есть фотографии, а дальше практически нет. 90-е годы вообще не представлены. Город меняется на глазах, а мы не можем запечатлеть его уходящий облик. Мы пытаемся наладить отношения с нашими белгородскими фотографами, но у них проблема в том, что их фотофонд не обработан. Мало появляется молодых краеведов, нет интереса у молодежи. Это тоже проблема.
— К сожалению, нет моды на изучение своего края. А на кого Вы равнялись, кто для Вас в краеведении был ориентиром?
— Те люди, с кем я работал еще в краеведческом музее — это Надежда Ивановна Шатерникова, Татьяна Афанасьевна Приставкина. Я с ними начинал работать, они были старшими товарищами. Елена Михайловна Комарова, сейчас она занимается музеем связи. Многие коллеги по музею-диораме во главе с Марией Борисовной Кугиной. На её энергию и оптимизм ориентируюсь и в своей работе.
— Кстати, как работалось в краеведческом музее, когда он находился в здании Преображенского собора?
— А мы располагались как раз в алтаре, представляете? Мы понимали, что это историческое здание, построенное в 19 веке, и столько людей прошло через него. Я как раз застал время, когда мы выезжали из собора. Ко второму обретению мощей Святителя Иоасафа мы здание покинули, переехали в новое на улицу Попова. Я помню, как верующие после службы бежали к нам и начинали выбрасывать экспонаты, пытались вытащить выставочные витрины, иногда до рукопашной доходило.
— В чем заключался конфликт?
— В том, чтобы мы как можно быстрее освободили помещение. Вы знаете, у нас в архиве очень много хранится документов, связанных с религией. Меня как-то поразило, что в 1968 году у нас на Белгородчине более 60 процентов детей, рожденных в 1967-68 годах, а мы тогда, напомню, отметили 50-летие советской власти, и вот больше 60 процентов детей было крещено. Это не приветствовалось властью, но статистика такова.
—А как Вы отвечаете на вопрос, почему религию не удалось изжить, несмотря на все гонения?
— Менталитет. А то, что была гонима, так это еще больше привлекало людей. Кстати, большинство священнослужителей действительно были преданы вере, тайне исповеди и всё делали для того, чтобы религиозная деятельность была воспитательной.
— То, как развивается Белгород сегодня, Вас радует?
— Радует. Мне часто приходится бывать в командировках в разных городах, Белгород очень привлекателен. И потом, где бы я ни был, если я 3-4 дня отсутствую в Белгороде, меня невыносимо тянет домой. Мне не хватает родного города.
— По сути, Вы ответили на заключительный вопрос нашего проекта. И все же, что для Вас значит Белгород?
— Родное место, которое я очень люблю.
Беседовала Елена ТРИЩЕНКО
ФОТО ЮРИЯ СЕРГИЕНКО
