Чем интересны учения управления ФСБ по Белгородской области для медиасообщества?
Предложение принять участие в операции по освобождению заложников стало для меня отличным шансом проверить себя и посмотреть на работу средств массовой информации со стороны. Тем более, что роль «жертвы» привлекала открытием новых внутренних резервов и возможностью проверить свою психологическую устойчивость.
Активная фаза
Обычная комната в одном из цехов «Цитробела». Ничего особенного, окна, линолеум.
— Головы вниз! Всем лежать на месте! — голос среди выстрелов звучит жестко. Падаю на пол и собираю руки на затылке.
— Телефоны!
Судорожно ищу в кармане мобильный, все дается с большим трудом. Я начинаю нервничать.
Через пару минут меня поднимают. Люди в ба-лаклавах надевают мешок на голову и ставят меня на колени в углу комнаты. До захвата в помещении было еще три человека.
Понять, сколько людей стреляли и ворвались в здание, заняли соседние комнаты -невозможно. В ушах звон от хлопков и выстрелов, запах пороха, кажется, полностью меня пропитал. Дышать становится все тяжелее, пульс учащается, в висках начинает бить барабан для галерных гребцов: бум-бум, бум-бум. «Только началось, — думаю я, — теперь долго придется ждать развязки. Что ж! Хотел острых ощущений — получи!»
— Сейчас мы вас будем убивать и резать, -железный голос с южным акцентом играет ведущую скрипку в пьесе из шорохов, щелчков, выстрелов и шагов.
Пытаюсь вспомнить расположение предметов в комнате, где стоял стол, дверь, стулья. Но разум отказывается работать, страх расширяется внутри груди и живота.
— Кто хочет умереть быстро? — голос не унимается, слышно, что это доставляет ему удовольствие — чувствовать власть над теми, кто в комнате и с мешками на голове. На какой-то момент я забываю, что это учения и ощущение безысходности и хрупкости жизни заставляет дышать меня еще чаще. Даже в игре сложно одержать верх над страхом и самим собой. «Ничего не остается, как продолжать стоять на коленях, не говорить лишнего, не поддаваться панике», — каждую секунду как мантру прокручиваю в голове.
Время от времени ко мне подходят и тычут ножом или стволом АК в спину или руку. Ощущеньице — то еще!
— Может, тебя к нам в банду возьмем? Примешь ислам? — спрашивает у меня боевик.
— Я — крещеный, — отвечаю ему коротко.
— Ничего. Мы поговорим — и ты передумаешь, — двусмысленно бросает он, и мне остается только догадываться, как будет протекать такой разговор. За время, которое я стою на коленях — ноги и шея затекли, находиться в таком положении с каждой секундой все тяжелее, но кто знает, сколько еще предстоит здесь так простоять? Может, захотят поговорить, глядя в глаза, и разрешат сменить позу?
В комнате находится монитор, по которому в прямом эфире коллеги-журналисты транслируют ход операции по освобождению заложников.
Одну из заложниц заставляют кричать в окно, чтобы мобильные группы тележурналистов, освещающих захват террористами здания, отошли подальше от окон. Ее погружения в роль оказывается недостаточно, громко говорить заставляют меня. Как оказалось, в такой ситуации мой громкий голос может продлить мне жизнь.
В окно я кричу силовикам, чтобы они прекратили операцию и не провоцировали боевиков на расправу с заложниками. Это происходит с периодом в 10-15 минут. Каждый раз у моей шеи оказывается нож или ствол автомата. Приходится напрягать связки и громко передавать требования террористов через окно.
Не долго думая, боевики принимают решение открыть огонь по людям с камерами снаружи здания. Несколько автоматных очередей летят в операторов.
Сообщения из эфира лишь усугубляют обстановку. Она становится напряженней с каждой секундой. Боевики начинают бить и издеваться над заложниками. Чувствую, что развязка уже близко, но время по-прежнему течет как густой кисель. Запах пороха не покидает небольшое помещение. Кажется, что привык к резким хлопкам, но продолжаю дергаться от звуков выстрелов. Еще несколько их и муляж фигуры человека выбрасывают через окно. Террористы все-таки расправились с одним из нас. Еще через некоторое время начинается штурм. Хлопки и выстрелы.
Спустя минуту голос передает по рации, что боевики ликвидированы, а заложники в руках силовиков.
Осторожно по лестницам меня выводят на улицу. Наконец я на свободе.
Цена свободы
Конечно, полный анализ действий всех участников учений еще предстоит разобрать спецслужбам. Но хотелось бы остановиться на том, что ближе мне и моему профессиональному статусу. На теоретическом занятии перед началом учений вместе с коллегами мы подробно разбирали действия и методы работы журналистов в условиях боевых действий и спецопераций. Да, закон строго регламентирует освещение подобных событий в СМИ. Однако многое зависит от профессионализма и нравственности работников пера и эфира. Зачастую многие наши коллеги, пренебрегая собственной безопасностью и безопасностью других, готовы ради минуты славы рискнуть.
Иначе, как безответственностью и пособничеством террористам, такие действия не назовешь. События на Дубровке стали для силовиков уже хрестоматийным примером подобного рода.
Таким образом, от внимательности и профессионализма коллег-журналистов во многом зависит как поведение боевиков, так и жизнь и здоровье заложников.
Каждый представитель творческого цеха несет ответственность за свои действия. В умах и руках нашей братии сегодня сосредоточен огромный ресурс управления и распространения информации. От их нравственных приоритетов и действий зависят человеческие жизни и часто национальная безопасность.
Руководство здравым смыслом и холодный ум -спутники настоящего профессионала в любой сфере деятельности. А для людей, чьи профессии сопряжены с опасностью, они возведены в культ. А азарт и риск оправдан, только если не связан с человеческой жизнью.
Фото пресс-службы УФСБ по Белгородской области
Юрий Гусаков
К снимкам:
Штурм силовиками захваченного здания.
Освобожденные «заложники» делятся впечатлениями.