Мысли вслух
Кто не знает этой пословицы? Но многие даже не предполагают, что у нее есть
продолжение, причем в нескольких вариациях, и одно из них: «Язык мой — враг мой: прежде ума глаголет». Более того, начиная с древнегреческой литературы, пословица эта звучала в разных интерпретациях на многих языках мира.
В слова мы облекаем не только нашу мысль, но и наши эмоции, чувства. Потому и речь у каждого звучит по-разному. У одних она сахарная да медовая, у других — лающая да злобная. Словом можно приласкать, отогреть, успокоить, исцелить, а можно посеять вражду между людьми, народами, причинить боль и нанести смертельный удар.
Скажете, ну, разве можно сдержаться да не выразиться покрепче, если внезапно испытываешь боль или гнев? Да, наверное, трудно сдержаться. Потому скверна, которой наполнена наша душа в момент взрыва негативных эмоций, и вырывается наружу. Скверна, сквернословие, сквернословить… Эти слова имеют похожее звучание и смысл во многих языках. Скверна — это грязь, нечистоты. В сербохорватском есть родственное слово «кварити» — «портить», в греческом «скатос» — «навоз», отбросы«, в латинском — «скваросус» — «грязный», «нечистый». Само слово «скверна» звучит неприятно. Чувствуя это подсознательно, мы словно хотим стряхнуть с себя нечистоты. Но лишь тогда, когда задумываемся над тем, что произносим. Вот уж правда: «Язык мой — враг мой: прежде ума глаголет».
Вспоминается недавний случай. Стоим мы с коллегой в очереди у кассы. За нами пристроились двое подростков. Один другому выражает свое недовольство (повод банальный), которое подкрепляется выражением «а на х… мне это надо» в более мягком смысловом варианте. Естественно, делаем им замечание. На что парень возмущенно и даже с обидой (!) реагирует: «А я разве матерюсь?»
Увы, наши вроде бы воспитанные дети уже не смущаются, когда произносят ругательства, наполняют свою речь непристойными выражениями, когда в шумных компаниях сверстников залихватски матерятся, да так, как не матерились в юности их отцы в цехах, на стройке или в гараже.
Язык, который «прежде ума глаголет», прилипает так, что избавиться от него становится слишком сложно. Да и зачем думать, изощряться, если есть готовые нецензурные клише, которыми проще выразить свои примитивные эмоции (а не чувства, ведь они намного глубже, тоньше!).
Как тут не вспомнить классику жанра — великолепный сатирический роман Ильфа и Петрова и одну из его героинь — Эллочку-Людоедку, которая легко и свободно в повседневной жизни обходилась тридцатью словами.
В то время как словарь Вильяма Шекспира, напоминают нам авторы «Двенадцати стульев», по подсчету исследователей составляет 12000 слов, словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» — 300 слов, словарь Эллочки Щукиной состоял из трех десятков таких: «жуть», «мрак», «таксо», «хамите», «хо-хо» и подобных им, мало кому понятных слов, которые «адекватно отражали ее внутренний мир». А теперь найдите, как говорится, десять различий: «в шоке», «жесть», «бесиво», «неслабо». Эти слова выражают эмоции и современных Эллочек-Людоедок. С той лишь разницей, что жена инженера Щукина Эллочка была домохозяйкой, а нынешние «людоеды» и «людоедки» учатся в вузах, имеют по два высших образования и даже ученые степени и звания. Одно утешает: на ТВ нецензурные слова «запикивают», но вот на улице и в общественных местах они получают полную свободу. И скверна эта, срываясь с языка, проникает в наши души, которые очистить гораздо сложнее, чем избавиться от слов-паразитов и сквернословия.
Вера Попова
